Кредитная карта Альфа Банка, год без процентов!

Срочное оформление банковской карты в Беларуси, надёжно.

Срочное оформление банковской карты в Киргизии, надёжно, есть SWIFT-пополнение и никаких санкций.

Срочное оформление банковской карты в Казахстане, надёжно, есть VIP-оформление с авторизацией в Москве

Канары – для канареек!

» Страноведение » 12 января 2004

   Всем, думаю, понятно: в Болонье должны быть болонки, в Гамбурге – гамбургеры, а на Канарах – канарейки. Причем компетентные источники утверждают: да, канарейки на Канарах есть, но они совсем не такие, как у нас! Дикие, первобытные канарейки, праматери всех канареек мира – они, о ужас, вовсе не желтенькие, а так, неинтересного серого цвета...

   И вот приходится с надеждой и тревогой вглядываться во всех встечных канарских птичек: мол, скажи – ты канарейка? Дай ответ! Не дает ответа...

   Однако же канарейка – слово в некотором роде вторичное. В том смысле, что «канарейка» произошла от «Канарских островов», но сами-то Канарские острова были так названы потому, что некие древние мореплаватели, высадившиеся на тутошние живописные берега, увидели каких-то совершенно восхитительных собак. А теперь пусть каждый, кому известно слово «кинология», сообразит, почему острова с собаками должны называться Канарскими.

   Ну и где, я вас спрашиваю, эти знаменитые собаки? Вижу двух пуделей, одного далматина и двести восемьдесят миллионов йоркширских терьеров – и кто из них тысячи лет назад так потряс воображение отважных моряков? Нет, те легендарные собаки явно превратились в кого-то другого и как явление жизни отсутствуют, и название островов – настоящий обман... И после этого я уже не удивлюсь, если кто—то мне скажет, что, например, на Берегу Слоновой Кости в жизни не было ни одного слона, а Острова Зеленого Мыса на самом деле – не острова, и мыса там никакого нет, а если есть, то не зеленый, а какой-нибудь другой. Хотя в этой жизни, где Черное море – не черное, Красное – не красное, Желтое – не желтое, уже ничему не приходится удивляться. Ну а то, что Мертвое море – и правда мертвое, утешает как—то не слишком.

   Однако ж вернемся на Канары. На Канары, которые в начале девяностых значили для каждого россиянина примерно то же самое, что Пицунда в начале восьмидесятых значила для человека советского. Это было круто. Поездка на Канары была не просто поездкой – это было что—то вроде переломного пункта, знакового действия, поступка: вот еще вчера я не был на Канарах, и был я так, никто, и звали меня никак. А сегодня я там уже побывал – и теперь я член клуба побывавших на Канарах, то есть тех, чья жизнь удалась.

   Да, было время, когда на островах повсюду раздавались звонкие голоса новых русских, из каждого ресторана доносились их задорные песни, заходящее солнце еще больше золотило их цепи с гимнастом, а ветер Атлантики трепал полы малиновых пиджаков от Версаче. А сейчас что вижу я? Где гусары прежних лет? Нету, пропали, подевались куда-то – кто—то, наверное, туда, где обретаются канарские собаки, а кто—то снял пиджак, научился говорить и стал неотличимым от человека. Жаль – была ведь в них некая невыразимая прелесть...

   А что Канары? Канары по причинам, мне решительно непонятным, вдруг взяли да и вышли из моды. Не то чтобы русского человека там теперь вовсе не было – но его, в смысле нас, тут на удивление мало. Сдали мы Канары, отдали без боя – и кому?

   Я не понимаю, кто эти люди. То есть нет, понимаю – некоторые англичане, некоторые голландцы, а остальные – весь возможный набор скандинавов. Увы—увы... Глядя на некоторых, причем очень многих, туристок женского пола, приходишь к печальному выводу: видимо, окончательная победа феминизма – это вовсе не так хорошо, как может показаться. Потому что победившая феминистка считает: женщина настолько высшее существо, что превосходна и в самом натуральном виде, а поэтому всякие ухищрения, на которые были вынуждены идти несчастные угнетенные женщины прошлого, ей ни к чему. А раз так – то зачем причесываться, следить за фигурой и уж тем более устраивать всякие там макияжи, депиляции и прочее в этом духе? Да и дезодорант, в общем, тоже ни к чему – запах женщины, знаете ли...

   Ну вот: довольно странно было бы, если бы рядом с подобными натуральными женщинами прогуливались бы элегантные мужчины с животами как стиральная доска. И вот вам счастливая семья, которая вместе, с одинаково громкими хриплыми воплями, глушит пиво, а вокруг резвятся детки, с младенчества обреченные родителями на излишества: девчонка с лицом десятилетней малышки и фигурой оплывшей пятидесятилетней бабищи, мальчишка дестадовского возраста, из—за живота не способный поднять с земли мячик...

   Может, это мода изменилась и теперь все носят фигуры а ля Рубенс? Нет, не думаю – из пятизвездочных отелей по-прежнему выкатывается вполне поджарый, хотя и тоже европейский, народец. А вот в трех звездах в основном живут люди-киты...

   Видимо, Европа довела себя до того, что по сравнению с ее ценами поездка на Канары – очень недорогое удовольствие, которое легко могут себе позволить представители не самых привилегированных слоев населения. А удивительный закон природы гласит: как правило, чем меньше у человека высшего образования и денег (разумеется, до разумных пределов – к голодающим Сомали этот закон не относится) – тем он толще. Что довольно странно, особено если вспомнить, что изначально люди принялись зарабатывать именно для того, чтобы было на что купить еду.

   Эх вы, новые русские! Вы—то приезжали сюда с персональными манекенщицами, которые были великолепны за двоих – в смысле и за себя, и за своего нового русского. Эти девушки чудесно вписывались в пейзаж – и куда же вы их увезли? Тут ведь так красиво...

   Итак, если кто не знает: Канарские острова – это такие острова, которые плещутся в Атлантическом океане напротив той части побережья Западной Африки, на которой находятся малоизвестные широким слоям человечества, но реально существующие Мавритания и Западная Сахара. Поскольку последние пятьсот лет Канары принадлежат Испании, то все там говорят по-испански, а аборигены гуанчи, из тех, которым удалось пережить конкисту, в процессе жизни полностью смешались с испанцами и как таковые больше не существуют.

   Как ни прискорбно, на на Канарах за все приходится платить в евро. Однако при ближайшем рассмотрении это оказывается не так уж и страшно – цены здесь вполне человеческие. Поэтому европейцы, по соображениям шенгенского порядка лишенные радостей дьюти-фри, коробками закупают здесь выпивку и сигареты. Бедные они, несчастные: им кажется, что заплатить за блок сигарет 18 евро – это очень выгодная покупка! Вот так тут, вдалеке, начинаешь понимать – как же нам с вами несказанно повезло жить в России. Наверное, как—то так и становятся патриотами.

   Вот я пишу – Канары, Канары! А это неправда – канар-то много, а у меня есть четкое мнение только по поводу одного из них, а именно прекрасного острова Тенерифе, в который можно влюбиться за одно его название. Вы только вслушайтесь: Тенерифе... Тут и тень, и рифы, и шум прибоя, прямо песня какая-то. И вот тут, на Тенерифе, лично я впервые в жизни увидела живых серфингистов (не путать с виндсерфингистами, которые с парусом) – то есть не то что раньше я видела только кучи мертвых серфингистов, ни в коем случае, просто раньше я могла наблюдать их только в кино или по телевизору, так уж бедна была моя жизнь.

   А на Тенерифе есть те самые волны, на которых можно кататься на досках. Это так красиво – темные фигуры в гидрокостюмах, стоящие на гребне волны и с невероятной скоростью мчащиеся прямо на прибрежные скалы... Они катаются – а ты стоишь на берегу и боишься за них, потому что сами они явно не боятся того, что однажды какая-то из волн просто швырнет их на камни, и потом уже ничего не будет. На них можно смотреть часами, и так хочется научиться вот так же, легко и небрежно, как они, справляться с океанским прибоем... Но страшно. И все равно – разве такому научишься за неделю?

   И потом: при таком скалистом береге, да в таком бурном прибое – купаться-то где мирному человеку? Да метрах в ста от отважных серфингистов, в одной из десятков тихих бухт, где пляжи с удивительно удачным песком. Удачным – потому, что этот песок, с одной стороны, достаточно мелкий, чтобы на нем было приятно валяться, а с другой стороны, настолько крупный, что не прилипает намертво, а легко отряхивается с кожи, стоит только высохнуть после купания. Но вдруг, иногда, этот почтенный песок начинает вести себя странным образом: неожиданный ветер приносит мелкую песчаную пыль, очень мешающую глазам. На самом деле канарский песок тут ни при чем – просто в Африке поднялся самум, или сирокко, или еще какое-то красивое слово. И буря эта так сильна, а песок пустыни так легок, что, преодолевая пару сотен километров океана, он долетает да берегов Тенерифе. Согласитесь, это в корне меняет дело: когда в лицо бьет песок из песочницы родного двора – это противно. А когда это самум из Сахары – это же совсем другое дело, потому что романтично, экзотично и необычно.

   Но главное, что есть в песке Тенерифе, – это его цвет: на одном пляже он традиционный, а на другом – черный! В смысле совсем черный, как угольная пыль, и лежание на таком пляже порождает удивительные ощущения. Правда, одна дама сказала, что лично ее черный пляж вгоняет в депрессию, и ушла загорать на соседний, с нормальным оптимистическим золотым песочком.

   За черный песок надо сказать спасибо вулканам. Собственно, вулканам надо сказать спасибо за весь Тенерифе: если бы когда-то в невообразимой древности в здешних пустынных водах не началось бы грандиозное извержение, никакого Тенерифе и вовсе на свете не было бы. Видимо, тогда здесь творилось нечто совершенно невообразимое – сейчас таких вулканов уже не делают, хотя и остатки прежней роскоши выглядят весьма внушительно. Я говорю о вулкане Тейде – о гигантской горе посреди Тенерифе, которая с ее 3.718 метрами оказалась самой высокой не просто на Канарах, но и вообще во всей Испании.

   Тейде велик и прекрасен, и страшен – он жив. Так же страшно и прекрасно то, что Тейде окружает: безмолвные, безжизненные лавовые поля, странные, потому что от лавы ожидаешь чего-то совсем другого. Ну, ведь лава же раскаленная, правильно? Значит, остывая, она должна становиться гладкой, как стекло, правильно? Оказывается, неправильно – лава застыла какими-то сумасшедшими завитушками, разноцветными грудами, башенками и отвалами. Похоже на то, что некий суперкондитер сошел с ума и принялся щедро разбрасывать по миру шоколадный крем. Или что некий небесный бульдозер вгрызся в лаву – наверное, собирался устроить тут пашню, но передумал: все разрыхлил – но так ничего и не посадил.

   А на моих фотографиях, я в Москве посмотрела, вышло что—то вроде колхозного поля в конце октября. Природа хитрая, на пленку не хочет.

   Надо сказать, что пейзаж вокруг Тейде настолько инопланетен, что здесь даже снимали особо инопланетные фрагменты новых «Звездных войн». Лукасу удалось поймать природу в свою камеру.

   Впрочем, вулкан Тейде и следы его прошлых проказ – это хоть и главное тенерифское достояние, но отнюдь не единственное. Маленький остров набит чудесами – возьмем для примера крошечный старинный городок Икод де Лос-Винос, в котором есть собор с великолепным серебряным алтарем, это раз. Два – здесь растет одно из самых старых драконовых деревьев, которому, говорят, как минимум две тысячи лет. Драконовое дерево удивительно, растет только в здешних краях, оно странно выглядит и в старости совершенно не похоже на себя же в молодости. Поскольку во все времена драконовым деревьям умные люди находили множество разных применений – из него делали все подряд, от краски до слабительного, то результат закономерен: драконовых деревьев тут почти не осталось, и только чудо позволило этому, стоящему посреди Икод де Лос-Виноса, остаться целым и невредимым.

   Это все было два. А три – если вы встревожились, прочитав про Лос-Винос, то вы это сделали правильно: здесь продается мальвазия, фантастическое вино, достойное самых драгоценных кубков и самых аристократических желудков. А больше вы нигде такой мальвазии не найдете, даже в «Седьмом Континенте». Так что приходится забыть о нежелании переть такую тяжесть и все-таки ее попереть.

   В Испании, а значит, и на Канарах, никогда всерьез не возбранялось садиться за руль после бокала вина. Но я вас умоляю не делать этого, если вы решили навестить деревню под названием Маска! Потому что вы только думаете, что знаете, какой бывает горный серпантин – а на самом деле дорога в Маску это такой серпантин, что всем серпантинам серпантин. А если вы думаете, что знаете, как красивы горы – то вы тоже только так думаете: такой красоты, как по дороге в Маску, не предложит вам, может, вообще ни один серпантин мира. Плохо только тому, кто за рулем – ему, прямо скажем, не до пейзажей.

   ...Однажды, много лет назад, на Тенерифе приехал один немецкий человек. Приехать-то он приехал – а вот уезжать ему страшно не захотелось: немец просто влюбился в Тенерифе. Впрочем, помимо прекрасного острова была у него и другая большая любовь: попугаи. А поскольку немец оказался человеком небедным, то ему удалось совместить две своих больших любви. И вот так в городке Пуэрто де ла Круз появился «Лоро-парк» – парк попугаев. И попугаев здесь столько, сколько и на свете-то не бывает; на просмотр одних попугаев можно потратить несколько дней. Это если не торчать часов пять у вольера с гориллами – мы смотрим на горилл, гориллы смотрят на нас, правда, им надоедает первым. И то сказать – эка невидаль, люди какие-то! А вот гориллы – это да, это здорово.

   В другом вольере на скалах лежит белый тигр, еще в другом – пантера... В водяном тоннеле над головой проплывают акулы, а в гигантском аквариуме-цилиндре живет целая стая каких-то удивительных серебяных рыб. Вся стая, как солдаты, плывет по часовой стрелке – и только одна гордая рыбка движется в противоположном направлении, всех расталкивает и нарушает картину всеобщего единения. Видимо, это местный диссидент.

   Вы скажете: подумаешь, всего лишь еще один зоопарк! Да мы таких зоопарков видали... Нет! Не таких, не видали! Потому что хоть «Лоро-парк» по сути своей действительно зоопарк – он совершенно другой, он удивительный, он устроен с такой выдумкой и любовью. Тут такие аллеи, такой сад орхидей, симпатичные ресторанчики, в которых вкусно кормят (а где вы видели, чтобы в парке развлечений еда была съедобной?), пруды с рыбами – и, главное, ни одной скульптуры Церетели!

   ...А еще однажды, совсем давно, еще до прихода испанцев, один гуанч шел по берегу океана. И вдруг видит: на берегу стоит женщина удивительной красоты и в богатых одеждах, в здешних краях невиданных: население одевалось все больше в шкуры, а тут! Значит, женщина стоит, молчит. И гуанч стоит, молчит – законы племени запрещали мужчине первым заговаривать с посторонними дамами. Вот так стояли они, молчали, час, два, может, и больше... Видит гуанч, что женщина не из болтливых – и пошел домой, рассказать вождям и вообще умным людям про такую странную пришелицу.

   Рассказал. Конечно, после такого на берег высыпало уже все племя – а женщина все стоит, смотрит, молчит и не шевелится. Тогда племя посоветовалось и делегировало своего уполномоченного разобраться. Уполномоченный подошел поближе – тут—то наконец и выяснилось: женщина-то была деревянной. В смысле статуя это была.

   Разумеется, статуя стала святыней диких гуанчей. И когда пришли испанские конкистадоры, гуанчи в статуе черпали силы для сопротивления. Поэтому испанцы решили украсть ее у дикарей – и украли. Сопротивление вскоре было сломлено, а цивилизованные испанцы обнаружили: святыней гуанчей была статуя Богоматери, а каким чудом она попала на остров – это совершенно непонятно.

   И вот в городке Канделярия для статуи испанцы построили часовню, простоявшую здесь много лет – до тех пор, пока ужасный шторм не унес ее в море. Пришлось делать копию и строить для нее великолепный храм – она и сейчас здесь, в соборе на главной площади Канделярии, Богоматерь с черной кожей. А вокруг, на площади – огромные скульптуры вождей гуанчей, тех, которые пошли на мир с испанцами: сопротивлялись они с немыслимым мужеством – да только куда им было, завернутым в шкуры и с деревянными копьями, против вооруженных до зубов конкистадоров...

   Сейчас Тенерифе – рай земной.

   Наверное, так же красив был остров и тогда, пятьсот лет назад.

   И как же не хотелось аборигенам отдавать пришельцам свой прекрасный остров...

   Гуанчей больше нет. Я только не поняла, а кто же тогда пишет на стенах лозунги «Канары – для канарцев!», «Испанцы – оккупанты»? Может, где—то в горах тайно живут остатки этого народа, сквозь столетия пронесшие мечту о независимости?

   Хотя это вряд ли. Их бы уже давным-давно обнаружили дельтапланеристы.

Ольга ВОЛКОВА

Предыдущая статья:
Следующая статья:
К содержанию номера

Информация оказалась для вас полезной? Поделитесь этой заметкой с друзьями:

» Обратно к новостям »