#7, 4 марта 2003 года. Содержание предыдущего номера...

NOT PARSED YET

В экзотичнейшем государстве Европы Авторизованный перевод с литовского Петра ШУТОВА и Марии ЧЕПАЙТИТЕ (N7 от 04.03.2003) (выдержки из дневника) Эти наблюдения были опубликованы в литовском эмигрантском журнале Akiraciai. Возможно, при всей своей поверхностности они что—то новое расскажут русскому читателю о современной Беларуси – стране, которой автор искренне желает свободы, подлинной независимости и процветания. СРОЧНО ТРЕБУЮТСЯ... "i" (N7 от 04.03.2003) ...В США: Компания «ITA-A» продолжает ежегодный набор на самую популярную во всем мире студенческую программу Work and Travel USA. На протяжении многих лет участниками данной программы становятся российские студенты и их ровесники из различных стран. На дне Константин БАННИКОВ (N7 от 04.03.2003) НЕФТЯНИКИ ОЧЕНЬ ЛЮБЯТ КИТОВ И МАЖУТ ИХ САМЫМ ДОРОГИМ – НЕФТЬЮ И ДОЛЛАРАМИ На прошлой неделе мир праздновал международный День китов – праздник, до которого самим китам нет никакого дела. Особенно западной популяции серых китов, живущих у берегов Сахалина. Им нынче вообще не до праздников: выжить бы. Опознанный летающий субъект Константин БАННИКОВ (N7 от 04.03.2003) В РОССИЙСКОМ НЕБЕ ПОЯВИЛИСЬ НОВЫЕ САМОЛЕТЫ Чтобы сегодня пробиться на отечественный рынок авиационных услуг, когда на нем остались уже прошедшие естественный отбор акулы, надо располагать набором неких ноу—хау. Французы едут! Дмитрий КАРУСЕЛИН (N7 от 04.03.2003) Во время недавнего визита Владимира Путина во Францию, на официальном ужине французский президент Жак Ширак сказал, что интенсивность студенческих обменов между двумя странами необходимо увеличить в три раза. И сделать это за ближайшие три года. Лучше учиться с голландцем, чем купаться с немцем Рашель ЗЕМЛИНСКАЯ (N7 от 04.03.2003) Лондон – столица Парижа, Париж – столица Рима, а Рим... Столицу Рима Алиса вспомнить не смогла, думаю, что столица Чехии Прага ей и подавно в голову бы не пришла. 1 ---------------------- В экзотичнейшем государстве Европы Авторизованный перевод с литовского Петра ШУТОВА и Марии ЧЕПАЙТИТЕ (N7 от 04.03.2003) (выдержки из дневника) Эти наблюдения были опубликованы в литовском эмигрантском журнале Akiraciai. Возможно, при всей своей поверхностности они что—то новое расскажут русскому читателю о современной Беларуси – стране, которой автор искренне желает свободы, подлинной независимости и процветания. 31 МАЯ 2002 Едем из Вильнюса в Минск, в котором я не был со студенческих лет. Беларусь – самая экзотичная европейская страна (кроме, быть может, Албании): заповедник советизма, царство Лукашенки, чернобыльская зона – для нее можно подыскать и другие сходные имена. Нас с женой везет на старом, зато западного производства автомобиле фотограф Дзянис Раманюк, вильнюсский житель, женатый на литовке и сам порядком облитовившийся. По вероисповеданию – униат, но это чисто политический выбор, поскольку церковь он не посещает. Спрашиваю, есть ли в Минске униатские храмы. Какой-то есть, но в частном доме. Как и для большинства белорусских интеллигентов, Вильнюс для Дзяниса – священный город, истинный национальный Иерусалим (Минску в лучшем случае отводится роль Тель-Авива). Дзянис подготовил альбом крыш старого Вильнюса, который хочет напечатать со вступлением на нескольких языках. Просит, чтобы я перевел вступление на литовский – охотно соглашаюсь, тем более, что понимаю каждое слово по-белорусски, хотя язык этот никогда не учил (достаточно знать русский и польский, чтобы разобраться в тексте). Недавно скончавшийся отец Дзяниса тоже был фотографом и известным этнологом, подготовившим альбомы по белорусской народной одежде и крестам. Альбом крестов – несомненно превосходный – Дзянис нам демонстрирует. У белорусов есть обычай украшать кресты рушниками и даже одеждой, из—за чего они становятся похожи на людей, а группы крестов – на карнавальные сценки. Альбом издан на деньги лондонской диаспоры, хотя Раманюка-старшего привечал и Лукашенко – дал ему Государственную премию. Границу у Мядининкай пересекаем без особых приключений. По Дзянису, литовцы пропускают быстро, белорусы – не всегда, но нам везет. У меня есть белорусская виза, однако оказывается, что для граждан Литвы старше 60 лет она даже не нужна. Шоссе неплохое, но какое-то мертвое. Когда-то я ездил в Минск через Ошмяны, сейчас с нового (советского) шоссе видны лишь несколько ошмянских домов, даже костел не маячит. В давние годы костел был без крыши, его явно собирались снести, но сейчас отстроили. Служба в нем идет по-польски – эта «реполонизация» явно не по душе Дзянису. Как почти все встреченные нами белорусы, он горячий патриот. Спрашиваю его, кто лучший белорусский художник. Ответ несколько ошеломляет: Казимир Малевич и Марк Шагал. Оба, насколько мне известно, родились и некоторое время трудились на территории Беларуси, но первый всегда считался русским польского происхождения, а другой – французом еврейского происхождения. «А писатели?» – «Максим Богданович, Янка Купала – ну и, конечно, Адам Мицкевич.» – «Как насчет Достоевского?» – «С Достоевским сложнее». Жена моя Таня говорит, что влюблена в здешние виды. Действительно, эпические дали разворачиваются аж на 360 градусов. Кругом то сосняк, то голубеющий вереск, то поля клевера. Клевером зарос и Кревский замок, который теперь только в трех километрах от шоссе. Я наведывался сюда лет сорок назад. Как и тогда, спускаемся в глубокий овраг – на дне еле видны деревенька и развалины замка. Все это вроде не изменилось, только сияют новые (или обновленные?) костел и церковь. Серые каменные стены замка держатся непонятно как – но так же они держались и тогда, а может, и со времен средневековья. Все еще стоит башня Кейстута, убитого в Крево знаменитого литовского князя (его, как и всю его родню, белорусы причислили к своим национальным героям). Села тут чахлые и очень советского вида. Колхозная нищета сменила нищету польских окраин. Надписи, правда, всюду белорусские, а не русские. Попадаются ли фермеры? Есть, но немного: Лукашенко всюду оставил старые колхозные порядки, а фермеров и вообще частный промысел давит ограничениями и налогами. Однако он немного флиртует с национальной идеей и особенно с православными иерархами (в шутку говорят, что его скоро причислят к лику святых). Возле шоссе строятся весьма солидные церкви. Говорят, что недавно устроены неплохие музеи Мицкевича в Новогрудке и в Заосье, где он родился. Лидский замок восстановлен еще в советское время, а замок в Мире занесен в списки ЮНЕСКО, в нем собираются открыть центр международных конференций. Хуже обстоят дела с замком в Несвиже, поскольку там будет личная резиденция президента – сиречь Лукашенки. При въезде в Минск бросается в глаза результат новой религиозной политики – свежепозолоченные купола. Здесь сооружают огромную церковь, по размерам она может соревноваться с московским храмом Христа Спасителя. Многоэтажные кварталы окружают старый сталинский центр – все это по размаху и по унылости напоминает Москву. Что касается величины, то город сравним с Варшавой. Есть даже две линии метро (в мое время их не было). С точки зрения архитектуры Минск – однородная энтропийная масса без каких-либо выдающихся зданий. Разве что в центре узнаю конструктивистский, еще довоенный Дом правительства. Встреченный в Вильнюсе белорус назвал Минск «пригожим городом»: чего только патриотизм человеку не подскажет! По-прежнему стоят памятник Ленину и бюст Дзержинского, осталось не только здание КГБ, но и КГБ как таковой. Ни мусора, ни нищих – совсем как в советское время. Проспекты широки, поскольку их не загромождают ни киоски, ни другая мелкая торговля; к тому же машины можно ставить только во дворах (да и машин не так уж много). Магазины со старомодными названиями – кажется, только государственные. За хлебом – очередь. Вполне пристойный хлеб стоит 180 здешних рублей, так называемых «зайчиков» (десять американских центов); но и средняя зарплата всего сто долларов в месяц. Другая еда никуда не годится, нам советуют покупать только «докторскую» колбасу, которую помню с юности – ею хотя бы не отравишься. Кредитная карточка – практически неизвестный предмет. Интернет, кстати, тоже. Центральная улица Ленина все-таки переименована в честь вильнюсского жителя Франциска Скорины – белорусского первопечатника. Есть и площадь Независимости. Но как раз на ней, напротив Дома правительства, торчит черный Ильич – по словам местных жителей, следит, как долго эта независимость продлится. Нас встречает Алесь Анципенка: разговариваем по-английски или по-русски с примесью белорусского. Как—то я видел патриота Беларуси, который категорически отказывался говорить на «языке империалистов – русских оккупантов». Беседовали мы только по-английски, хотя ему это давалось нелегко. Тогда я попросил патриота, чтобы он говорил по-белорусски – я пойму. Оказалось, что белорусский язык он еще не выучил... Алесь – человек без таких национальных комплексов. Он руководил здешним фондом Сороса, а сейчас возглавляет «Беларуски Калегиум» – свободный университет на 80 студентов, где все занятия проводятся на белорусском языке (есть и другие университеты, но русские). Ночуем в помещении этого Калегиума, или коллегии. Долгая и интересная дискуссия с некоторыми местными интеллигентами. Они, как я понимаю, склонны к «органической работе» – воспитанию современно мыслящей элиты и вообще к долгосрочным проектам. На смену режима, по их мнению, сейчас нет никаких надежд. «Вильнюс мы у вас, конечно, не требуем, эти претензии были большей частью провокационными играми Кремля. Интеграции с Россией тоже ждать нечего. России нужна совсем не интеграция, а наша деградация. Дешевый газ и подобные вещи поставляются нам как наркотик – чтоб мы привыкли и по-другому уже не могли. Разумеется, тут есть и военное измерение. Сорос утверждал, что Россия поможет нам демократизироваться — ну, этого точно не будет. Увы, оппозиция очень слаба, несерьезна и раздроблена. Зянон Пазняк – легенда, но политическое значение он давно утратил.» Пазняк в перестроечные времена был лидером национального сопротивления, этаким здешним Витаутасом Ландсбергисом. Сейчас он в эмиграции. Спрашиваю, очень ли достает здешних инакомыслящих полиция. «Сейчас надзор не очень ощутим, потому что и политического фермента маловато. Но на улицу на всякий случай выходите с паспортами – беспаспортного могут задержать.» 1 ИЮНЯ Начало дня – в Курапатах. Это место для белорусов – то же самое, что Катынь для поляков или роща Райняй для литовцев, только гораздо больших масштабов. Жертвы там исчисляются многими тысячами. В двадцатые годы в стране проводилась «беларусизация» – местный язык был признан государственным, создавались национальные, хоть и подневольные, наука и искусство. В Минск тогда вернулось множество эмигрантов, готовых участвовать в национальном возрождении (кстати, многие вернулись из Каунаса – например, филолог и историк Вацлав Ластоуски, муж литовской писательницы Марии Ластаускене). В тридцатые «беларусизация» была резко оборвана, и почти все участвовавшие в ней интеллигенты ликвидированы. Многие из них, вероятно, покоятся в Курапатах, хотя не только они. Эту местность обнаружил и стал популяризировать именно Пазняк – это было одним из главных событий во времена движения за независимость. Лукашенко и его сподвижники сейчас пытаются доказать, что в Курапатах похоронены не жертвы Сталина, а жертвы Гитлера – тактика та же, что в свое время в Катыни. По дороге все-таки проверяет полиция – может, потому, что у нашей машины литовские номера. Захоронение не так уж далеко от центра Минска. Прямо по середине Курапат строят асфальтированное шоссе – из—за этого было много демонстраций протеста, но сейчас их накал уже прошел. Все же оппозиционеры днем и ночью дежурят в палатке у входа, чтобы могилы не уничтожались. Недавно палатку подожгли, при этом погиб человек – пепелище стало еще одним мемориальным местом, его обнесли веревками, за которыми виден слой угольев. В роще по-библейски спокойно и торжественно. Сотни одинаковых деревянных крестов – больших, некрашеных. Многие из них обвязаны рушниками, на нескольких таблички с фамилиями, но почти все похороненные на этом месте безымянны. Выше устроено то, что называют Голгофой: три черных деревянных креста – католический, православный и униатский. К ним ведет аллея крестов. Несколько человек тут же трудятся по примеру Иосифа-плотника, делают новые кресты, потом медленно несут их по склону вверх, где, по-видимому, будут другие аллеи. Все это происходит достойно, в церковной тишине, лица плотников серьезны и красивы. Пожалуй, несогласие с режимом здесь решительнее и жестче, чем во времена советского диссидентства. Рядом на склоне – черная гранитная скамейка, которую подарил навестивший Курапаты Билл Клинтон. Скамейку ночью кто—то разломал, но ее починили. Подходит корреспондентка независимого радио – то ли ждала нас, то ли это совпадение. Спрашивает, как в Литве заботятся о могилах ссыльных и партизан – рассказываю, что знаю. Вернувшись в центр, мы еще раз встречаемся с независимым радио. На боковой улочке находится частная студия звукозаписи – отсюда записи сложным путем (о деталях не будем) попадают в эфир. Студия не зарегистрирована, то есть над ней висит дамоклов меч, но полиция пока ее не трогает – напротив, сегодня даже удалось открыть свой вебсайт, поэтому работники настроены по-праздничному. Спрашиваю, каких репрессий можно ожидать, если власти решатся к ним прибегнуть. Ну, могут просто разорвать договор по найму (студия снимает частную квартиру), тогда придется искать новое помещение и дороже за него платить. Но вот в Гродно судят независимых журналистов, которым грозит примерно двухлетний срок за оскорбление президента (прокурор настаивает на пяти). Даю интервью. Потом нахожу человека, который рассказывает о здешних проблемах. В экономике ситуация немного напоминает ленинский нэп: государство контролирует «командные высоты», но есть и островки свободного рынка, которым, правда, приходится тяжело. Независимое радио платит своим сотрудникам больше, чем государственное, но нерегулярно, с большими перерывами. Похожая ситуация и с печатью. Официоз, выходящий под старым названием «Советская Белоруссия», покупают из—за дешевизны; много свободных газет, чаще всего на белорусском языке, но о них знает далеко не каждый. Кстати, как раз сегодня я зашел в вестибюль большой гостиницы – там продавалось около тридцати русских газет, киоскерша после долгих переговоров нашла одну белорусскую и еще одну двуязычную. Западных газет вообще не видно. Но, по словам моего собеседника, цензуры как бы нет, разве что во время выборов. Лукашенко был выбран в президенты в 1994 году. Позднее, когда конституцию изменили референдумом, его правление было продлено. С 2001 года начался новый срок президентства, по конституции последний; но когда журналисты спросили президента, будет ли третий срок, он ответил: «Нет ничего невозможного». Кстати, ему всего лишь сорок семь лет. Режим весьма парадоксален. Белорусы шутят, что они «легче всех республик получили независимость и тяжелее всех с ней расстаются»: разговоры об интеграции с Россией длятся уже шесть лет, а интеграции нет как нет. В приватизации участвует российский капитал, но Лукашенко приостанавливает его проникновение в страну (конечно, как и во всем постсоветском пространстве, в этой сфере множество скандалов и жульничества). С Ираком идет оживленная торговля, ему продают оружие на миллионы и даже миллиарды долларов, но денег у режима все равно не хватает, зарплаты выплачивают с опозданием. У реки Березины (той самой, через которую с большими потерями переправлялся Наполеон) сейчас проходят военные маневры, нацеленные против НАТО – как бы и против России, которая ныне у НАТО вроде бы в союзницах. Административное деление страны осталось чисто советским, и губернаторов российских областей Лукашенко принимает с большими, чем правителей западных государств, торжествами. Ну и так далее. Мне всегда казалось, что главная проблема Беларуси – нехватка «критической массы» для подлинного национального самосознания и самоопределения. Причин тут много, не последняя из них – сталинские репрессии и русификация во времена Хрущева и Брежнева. Но есть и иные – например, близость языка к русскому. Я был уверен, что этот язык уже не употребляется, и его постигла судьба древнепрусского, что попытки его оживить безнадежны. Сейчас приходится несколько откорректировать эту точку зрения. Минск – в целом русскоязычный город, но все интересное в нем происходит на белорусском. Недавно по переписи целых 80% жителей страны объявили белорусский язык родным, а совсем немалое количество патриотически настроенной интеллигенции употребляет его в первую очередь. Хотя белорусский язык, вероятно, надолго останется на втором месте, он все же функционирует и развивается – умершим его не назовешь. Кроме того, он даже входит в моду. Лукашенковский режим его парадоксальным образом укрепил, так как язык стал символом оппозиции и гражданской сознательности. С ростом этой сознательности – а она, без сомнения, понемногу растет – он набирается сил и становится престижным, поскольку именно на белорусском распространяются демократические идеи. Как складываются отношения оппозиции с внешним миром? По словам моего собеседника, США не расположены отдавать Беларусь Лукашенке, а Западная Европа с его правлением смирилась. Польша следует американской модели, а Литва – европейской. Кстати, виза в Литву теперь стоит тридцать долларов, тем самым Литва отгораживается от Беларуси железным занавесом, оставляя страну на волю судьбы, как это делают французы или немцы. Между Вильнюсом и Ошмянами или, например, Вильнюсом и Новогрудком никогда не было государственной границы – ни во времена Миндовга и Гедимина, ни в эпоху Речи Посполитой, ни при царе, ни при поляках, ни при немцах, ни при Советах (разве что в 1939-40 годах, когда Литва была еще независимой, а Западная Беларусь – уже советской, но это продолжалось недолго). Сейчас граница очень ощутима. «Когда я возвращаюсь в Минск из Варшавы, меня всегда охватывает депрессия», – говорит мой собеседник. «А если из Вильнюса?». – «Тоже, но меньше». – «Из Киева?». – «В Киеве тоже получше, чем у нас». – «А если возвращаетесь из Москвы?». – «Нет, тогда депрессии не бывает». – «Но ведь Москва куда богаче и свободнее?». – «Да, но я ее не люблю». Обедаем в ресторане «Бульбяная», помпезном и совершенно не изменившемся этак с 1975 года: керамические печи в советском стиле с национальным оттенком, прежнее меню... Лидское пиво не так уж плохо, еда тоже вполне терпима – обед на четыре персоны стоит тридцать тысяч «зайчиков», иначе говоря, 16-17 долларов. Но это исключение. Встречаемся с известным философом Акудовичем, написавшим книгу «Меня нет» – о том, что отсутствие белорусского государства, языка и самого народа дает белорусам особый статус и шанс. Книга (вышедшая по-белорусски, хотя и отрицающая существование этого языка) стала культовой. Другое знакомство – писатель Валерка Булгаков, выпускающий по-белорусски элитный журнал «Архе». Кажется, он родственник не Михаила Булгакова, а знаменитого вильнюсского фотографа межвоенных времен Яна Булгака (которого тут считают белорусом). Дома, то есть в помещении коллегии, Таня замечает, что полотенце переложено на другое место, а краешек покрывала загнут не так, как она оставила. Из наших знакомых никто не заходил, следовательно, можно заподозрить шмон. Но, возможно, это мания преследования. В советские времена я старался ей не поддаваться, постараюсь и сейчас. 2 ИЮНЯ Осматриваюсь в коллегии. Краны протекают, холодильника нет, вчерашняя еда уже протухла – впрочем, особого аппетита она и не вызывала. На полках и столах несколько сотен польских книг, одна-другая по-английски и по-русски. Номера парижской «Культуры», немало антропологии и социологии, наконец, сочинения Жоржа Батайя. Вчера я спрашивал Алеся, знакомы ли белорусы с Поппером, Ханной Арендт, Исайей Берлином. Знакомы, но минимально – переведено по два—три текста в периодике. Иду за молоком. Рядом с домом топчутся несколько омоновцев – может, не случайно? Но нет, омоновцев и спецназовцев в городе до черта. У магазина уютно матерятся небритые ветераны второй мировой. Картонка молока стоит 285 «зайчиков» – около 15 американских центов. В двенадцать подъезжает Дмитрий Бартосик – русский, ставший белорусским патриотом и принципиально говорящий только по-белорусски. Сегодня намечена двухчасовая экскурсия по старому городу. Старого Минска, впрочем, как бы и нет. У запруженной Свислочи, в том месте, где в нее впадает Немига (упоминаемая еще в «Слове о полку Игореве»), раскинулся большой луг – на нем когда-то стоял замок. За прудом – отреставрированный Троицкий район, с нашей стороны – остатки Верхнего города с парой барочных костелов. Все это странным образом перемешано с соцреалистическими и постсоцреалистическими «билдингами». Немига давным-давно спрятана под мостовой, хотя на берегу видно ее устье. Подозреваю, что и Немига, и Менка (другая речка, от которой, видимо, происходит имя Минска-Менска) – балтийские топонимы: их совсем нетрудно этимологизировать. Немига по-литовски – «бессонница», а Менка - «ничтожная». Но, не будучи лингвистом, не берусь отстаивать эти народные этимологии. Наши гиды – пожилой ученый и студент-энтузиаст. Оба говорят только по-белорусски – по их словам, «как Ягайло говорил в Кракове». Троицкий район – пример социалистической мистификации, вроде центра Варшавы или Николаи-Фиртель в восточном Берлине. Все тут красочно и уютно, стоят статуи в честь местных героев, но все совершенно ненастоящее. Кстати, раньше тут был еврейский квартал. Одна из уличек зовется Старовиленской. Рядом, на острове Свислочи – новенькая православная часовня в память воинов, погибших в Афганистане, украшенная мрачными черными барельефами. В Чечню белорусов еще не посылают – они все же граждане независимого государства. В Верхнем городе два белых двухбашенных здания, похожих друг на друга, – это два католических костела (один из них давно отдан православным). Тот, который остался католическим, в советское время был превращен в спортивный зал (в алтаре, как обычно, устроили туалеты и душ). Но сейчас его высокие, вполне вильнюсские башни отстроены. Звонят колокола, по улице движется процессия Тела Господня с церковными хоругвями; идут девочки, приодетые для первого причастия. Лукашенко вообще-то чинит препятствия религиозным процессиям, но нам повезло: на этот раз многолюдно и торжественно, как будто не в Беларуси, а в Польше или, положим, в Литве. Еще несколько зданий, связанных с именами друга Мицкевича Томаша Зана и композитора Монюшки, потом усадьба художника Ваньковича с деревянными колоннами. Зан, Монюшко и Ванькович обычно считаются поляками, литовские патриоты готовы их числить литовцами, но здесь они числятся белорусами. Впрочем, все это понятно и даже трогательно, принадлежность к той или иной национальной культуре в этих краях всегда будет спорной. Несколько пыльных улочек, существующих с XI века. Совсем рядом, заслоняя крошечный старый город, нагло торчит Республиканский дворец, по архитектуре приближающийся к мерзостной постройке на месте замка в Калининграде. Местные называют его «саркофагом». В Минске много мест, напоминающих об исторических катастрофах. Совсем рядом с лугом, где стоял замок, – станция метро «Немига». Три года назад в давке после концерта здесь растоптали насмерть пятьдесят три человека, в большинстве девушек. В их память сооружен барельеф с крестом и букетом черных металлических роз на черном камне. Мы оказались в Минске как раз к годовщине несчастья, на станции поэтому полно граффити, а кто—то вывесил свое стихотворение. Стараюсь всмотреться в другие детали города. Названия улиц всюду пишутся только по-белорусски, но в метро используются оба языка, даже с перевесом в пользу русского. Торчат несколько небоскребов с английскими рекламами. Кого не видно, так это иностранцев, если не считать таковыми «лиц кавказской национальности», которые здесь, как и на всем постсоветском пространстве, владеют мелким рынком. Нравы жесткие – если пойдешь через улицу, не ожидая зеленого светофора, немедля попадешь под машину. Бартосик показывает нам укрепления, оставшиеся со времен немецкой оккупации, и улицу Марите Мельникайте – что ж, это тоже уникальные памятники (Мельникайте – советская партизанка, погибшая в Литве и известная многим литовцам по поэме Саломеи Нерис; сейчас, видимо, она уже не наша, а белорусская народная героиня). Гигантский монумент писателю Якубу Коласу, оставшийся явно от прошлой эпохи – размах такой, будто чествуют оборону Сталинграда. Несколько вывесок поинтереснее других: вот аптека «Благовест», вот кафе «Сытый детка» (есть еще «Сытый папа» и «Сытая мама»). Заходим в антикварный магазинчик – кстати, совсем неплохой, в Вильнюсе я не встречал такого разнообразия. Оперный театр построен в те времена соцреализма, когда он еще скрещивался с конструктивизмом. Сталин велел уменьшить театр (вернее, перестал давать на него деньги), когда выяснилось, что он будет покрупнее московского Большого. К слову, и столицу тогда хотели перенести в Могилев, потому что Минск был слишком близко к Польше. Любопытно, что и сейчас есть желающие превратить в столицу Полоцк – более традиционный город, чем Минск. Обедаем в погребке советского стиля, более дорогом, но похуже, чем вчерашняя «Бульбяная». Отвратительную еду компенсирует официант, который произносит целый политический монолог. «Вы счастливые люди, у вас нормальный президент, Квасьневский». – «Да нет, наш президент – Адамкус». – «Все равно, он тоже нормальный. А наш – говно. Его место в Гаагском трибунале, а не в президентском дворце!». Vox populi – vox Dei (глас народа – глас Божий). Если эта поговорка верна, то время Лукашенки на исходе. Впрочем, официант может быть гэбэшным провокатором. А если и нет, то он представитель, так сказать, сознательного пролетариата, меж тем на выборах все решает менее образованная часть населения. Под вечер – еще две встречи. Руководитель белорусского ПЕН-Клуба Адам Мальдзис угощает нас прекрасным клюквенным ликером. Родился он на границе с Литвой, около Гервят, где все говорят по-литовски, да и фамилия у него литовская. Человек старой формации (он хорошо знал моего отца и других литовских советских писателей), но сейчас примыкает к демократам: местные черносотенцы постоянно нападают на ПЕН-Клуб, который, по их словам, служит «сами знаете кому». Потом уличное кафе – атмосфера почти как на Монмартре или в мюнхенском Швабинге. Несколько постмодернистов, выпускающих вполне эффектный художественный журнал «пАРТизан». Самый известный из них – Артур Клинау, автор сатирических портретов Лукашенки. Бартосик поет песни своего сочинения, подыгрывая себе на гитаре. Песни замечательные, хотя и в духе Окуджавы и Высоцкого. Все тексты по-белорусски. Одна песня – «Развитанне з Вильнай», то есть «Прощание с Вильнюсом» – запомнится надолго. Мы редко отдаем себе отчет, что ностальгия белорусов по Вильнюсу даже болезненнее, чем ностальгия поляков – во всяком случае, свежее, ей всего несколько лет. По дороге на вокзал еще одно мемориальное место Минска – улица, где в 1948 году гебисты убили актера Соломона Михоэлса. Этим ознаменовалось начало антисемитской кампании Сталина (Михоэлс был так знаменит, что Сталин, видимо, не решился его арестовать и расстрелять, как всех других – инсценировал «нападение бандитов»). Улица заводская, запущенная, на ней и сейчас можно было бы снимать фильмы ужасов. Не вижу никакого монумента или памятной доски. Минский вокзал памятен с детства. Сейчас он совершенно перестроен, стал суперсовременным – вильнюсскому вокзалу до него далеко. Однако рядом все еще стоят сталинские высотки-недоростки. Граница между Беларусью и Россией открыта, документов никто не проверяет. У меня есть русская виза, но в Москву я въезжаю как бы нелегально, без отметки в паспорте. Авторизованный перевод с литовского Петра ШУТОВА и Марии ЧЕПАЙТИТЕ Имена собственные и географические названия пишутся в авторской транскрипции. //страноведение ----------------------- СРОЧНО ТРЕБУЮТСЯ... "i" (N7 от 04.03.2003) ...В США: Компания «ITA-A» продолжает ежегодный набор на самую популярную во всем мире студенческую программу Work and Travel USA. На протяжении многих лет участниками данной программы становятся российские студенты и их ровесники из различных стран. Основной идеей данной программы культурного обмена является посещение российскими студентами США, полное погружение в языковую среду и американскую мультинациональную культуру, общение со сверстниками со всего мира, возможность путешествия по США дарит участникам незабываемое ощущение свободы и что немаловажно даст возможность отлично заработать во время летних месяцев. Для большинства россиян Америка начинается с получения визы, но для международных студенческих программ, в том числе и Work and Travel USA – это делается не сложно. Основное требование – это стопроцентное подтверждение студенческого статуса. Также стоит отметить, что на сегодняшний день это единственная легальная возможность для российских студентов поработать в Америке. Это обеспечивается статусом визы J1 Exchange Visitor, а также американским спонсором программы. Компания «ITA-A» занимается оформлением всех необходимых документов, подыскивает подходящее место работы, предоставляет медицинскую страховку, оформляет международные студенческие карты ISIC, бронирует и выкупает авиабилеты до США по наиболее выгодным тарифам, предоставляет информационную поддержку по вопросу оформления карточки Social Security, консультирует клиентов по всем вопросам. Для участия в данной программе компания принимает студентов дневной формы обучения, в возрасте от 18 до 24 лет, с разговорным знанием английского языка. Во время летних месяцев вы сможете работать в национальных развлекательных парках, обслуживающим персоналом в ресторанных и гостиничных комплексах. Вакансий более чем достаточно, выбор зависит от знания английского языка. Минимальная заработная плата от $5,5 в час, но есть возможность зарабатывать намного больше, поэтому как правило уже через один месяц клиенты возвращают затраченные на оформление поездки средства. Компания «ITA-A» предлагает своим клиентам профессиональную поддержку во время оформления и нахождения на территории США. ...В ИРЛАНДИИ И ВЕЛИКОБРИТАНИИ: Компания «ITA-A» начинает набор студентов и школьников на участие в молодежных программах в Ирландии и Великобритании на лето 2003 года. На выбор предлагается большой спектр программ, в том числе языковые курсы для школьников и студентов на летние месяцы (General English, Business, ESP), включающие помимо уроков активный отдых и развлечения, а также более интенсивные курсы для взрослых, подготовка к сдаче экзаменов (IELTS, CAMBRIDGE, TOEFL), программа «Английский язык +» (учитываются интересы и пожелания клиентов), стажировки на предприятиях с изучением английского языка, профессиональное обучение. Все предлагаемые школы имеют необходимую аккредитацию, что обеспечивает и гарантирует самое высокое качество преподавания, а также уровень самих школ. Занятия проводятся не менее 20 часов в неделю (в зависимости от выбранного курса), есть возможность индивидуальных занятий с преподавателем. По окончании курса всем участникам выдается сертификат о пройденном курсе и достигнутом уровне. Проживание предлагается в студенческих общежитиях или семьях, что дает возможность почувствовать уютную атмосферу и гостеприимство принимающей стороны, а также основательно улучшить уровень английского языка. Кроме того, в офисе компании вам предложат оформить медицинскую страховку и молодежную карту ISIC, помогут забронировать авиабилет, окажут всестороннюю поддержку во время оформления и пребывания за рубежом. «ITA-А» (лиц. ФМС № 15201РФ457); (095)241 5096, 105 3188; e-mail:ITA_job@mail.ru. ...ЖЕЛАЮЩИЕ УЧИТЬСЯ В АНГЛИИ Многие хотят учиться в Великобритании, но при этом у них не хватает средств. Агентство «ТЕРЕЗИС» предлагает решение этой проблемы. Вам нужно стать участником программы «Учись и работай в Англии». В Великобритании нельзя работать без соответствующего разрешения. Самый реальный вариант нахождения в стране с правом работы – это студенческая виза, которую можно продлевать, не выезжая из страны. Возрастного ограничения на получение визы данного типа не существует. Однако наиболее предпочтительны кандидаты в возрасте 18-35 лет. Благодаря недавним реформам законодательства, иностранным студентам в Великобритании стало гораздо легче подрабатывать во время учебы. Новые правила были введены для того, чтобы студентам было проще совмещать учебу и работу. Вы сможете работать на полставки по выходным или по профилю обучения. После окончания профессионального курса обучения вы имеете право подать заявление с прошением об участии в программе TWES (Training and work experiеnce scheme). Наиболее вероятная работа для студентов – рестораны, кафе, гостиницы и др. При соответствующем уровне владения английским и наличии необходимого опыта работы есть возможность устройства по специальности. По окончании обучения вы можете устроиться на работу в британские или международные компании. Для этого необходимо выполнить следующие условия: окончить курс профессионального обучения, пройти программу повышения квалификации и производственную практику в британской компании. Согласно новым правилам выдачи разрешений на работу, иностранные студенты, имеющие определенные профессии (инженеры-электронщики, технологи, медики), имеют временное право на проживание и трудоустройство в стране. Компания «ТЕРЕЗИС» может предложить своим клиентам самую разнообразную помощь в оформлении поездки в Великобританию. Вы можете выбрать один из стандартных курсов изучения языка, можете сами найти подходящее учебное заведение, и мы поможем вам в оформлении документов. Минимальная цена программы – около $1.400. Срок оформления – 1,5-2 месяца. Спецпредложение для студентов очного отделения вузов: цена программы составляет $1.200. В цену входит: а/б, курс англ. яз., медстраховка, проживание, кураторская поддержка в стране. «Терезис» (лиц. ФМС № 15202РФ227/1П); (095)916 3030; e-mail: icbase@icom.ru, www.terezis.hotmail.ru ...В АНГЛИИ: РАБОТА ДЛЯ СТУДЕНТОВ Обучение в ВУЗах сейчас стоит недешево, не у всех есть на это средства, поэтому многие студенты ищут возможность заработать деньги. Такую возможность вам предоставляет агентство «ХЭППИ-ТУР». Мы проводим набор студентов на работу в Англию. Оформление всех выездных документов занимает 5 рабочих дней. В Англии студентов встречают представители агентства, которые обеспечивают полный комплекс услуг по размещению, трудоустройству и т. д. Выезд производится по шестимесячной студенческой визе, которую можно продлить, не выезжая из Англии. Если студент не хочет посещать языковые курсы, возможно трудоустройство на полный рабочий день с оплатой труда от 4,5 до 6 фунтов в час. В привычном для нас исчислении это составляет $$1.200-1.600. Кроме работы, конечно, предлагается и обширная культурная программа: посещение театров, музеев, а по вечерам и дискотек, многие из которых бесплатные. Поработав с нами в Англии, вы будете вновь и вновь обращаться к нам, так как качество нашей работы вас приятно удивит, а незабываемые впечатления от знакомства с «туманным Альбионом» останутся у вас на всю жизнь. Многие хотят попасть в Англию, но не все хотят возвращаться оттуда. Стоимость нашей программы $1.150, включая оформление визы на полгода, авиабилет в две стороны, страховка, консультации, устройство на работу. Агентство «ХЭППИ ТУР» (лиц. ФМС № 15200РФ321); тел./факс: (095)284 3327, 504 6735, 782 5653. ... ОБСЛУЖИВАЮЩИЙ ПЕРСОНАЛ В США ИЛИ В ВЕЛИКОБРИТАНИИ Компания «IST» приглашает поработать в Америке рабочих на АЗС, уборщиков домов (супермаркетов, ресторанов), нянь, домработниц, сиделок, продавцов, кассиров, строителей, водителей и автомехаников. А нашим студентам компания «IST» предлагает стать участниками международных молодежных программ Work & Travel, Work & Study («Учись и работай» и «Работай и путешествуй»), предусматривающих возможность работы в качестве персонала в американских парках развлечений или в сфере обслуживания. Возможно оформление «мульти» виз, с правом многократного въезда на территорию США. Возраст претендентов – от 18 до 65 лет (более конкретный зависит от той или иной вакансии). Стартовая заработная плата – от $1.500 в месяц. Для большинства вакансий – бесплатное или частично оплачиваемое питание и проживание (за счет работодателя). В Англии же требуется персонал для работы в сфере гостиничного, ресторанного и туристического бизнеса (горничные, официанты, бармены, продавцы, уборщики и т. д.). Оплата почасовая – от четырех фунтов в час (это около $$900-1.100 в месяц). Для молодежи возможен выезд по программе Work & Study («Учись и работай»). По условиям программы можно совмещать работу (в свободное от учебы время – 20 часов в неделю) с изучением английского языка в колледжах Лондона (15 часов в неделю). Окончательно выбрать вакансию и правильно оформить документы можно в офисе компании «IST». «IST» (лиц. ФМС № 15200РФ338); (095)971 0033, 281 2161, 281 9864, 284 5650 (факс); www.job4u.ru; e-mail: rabota@sl.ru //культура -------------------- На дне Константин БАННИКОВ (N7 от 04.03.2003) НЕФТЯНИКИ ОЧЕНЬ ЛЮБЯТ КИТОВ И МАЖУТ ИХ САМЫМ ДОРОГИМ – НЕФТЬЮ И ДОЛЛАРАМИ На прошлой неделе мир праздновал международный День китов – праздник, до которого самим китам нет никакого дела. Особенно западной популяции серых китов, живущих у берегов Сахалина. Им нынче вообще не до праздников: выжить бы. Впрочем, киты уже однажды вымирали. Но все-таки сумели тогда, полвека назад, выжить и даже восстановить популяцию. Им в этом помогли, как ни дико это звучит, современные нефтепродукты и пластмассы. Дело в том, что раньше функции этих материалов выполняли китовый жир и китовый ус, и поэтому их заготавливали в промышленных масштабах. А когда неорганические ГСМ вытеснили китовый жир с рынка, а потом еще был принят мораторий, запрещающий промышленную добычу китов, – вот тогда-то от несчастных животных, можно сказать, отстали. Однако нефтяные компании стали разрабатывать шельфовые месторождения, и очень скоро нефть из союзника китов превратилась во врага. Шельф Сахалина нынче – очередная «горячая точка». Проект «Сахалин-2», инвестируемый компанией Shell, имеет целью освоить газовые месторождения и в перспективе проложить по дну от нефтяной платформы до Сахалина нефтепровод. Все бы ничего, да только пройдет эта труба как раз через место нагула серых китов. Несмотря на все уверения нефтяников, что их труба китам не вредна, а даже чуть ли не наоборот, – этот проект, по мнению многих экспертов, угрожает самому существованию популяции. Китовое пастбище пострадало уже до начала проекта, поскольку методы разведки шельфовых месторождений наносят ущерб экосистеме в целом, в которой серые древние киты – наиболее уязвимое звено. Они от всего, что сейчас творится на дне, истощаются и теряют репродуктивные способности. Представьте, что это не где—то там, под водой у Сахалина, а у вас в доме постоянно что—то взрывают, бурят и варят трубы. Как оно будет с вашими репродуктивными способностями? Ничего? Вот и у китов ничего – в смысле хорошего. И потом, даже если родился китенок, его же надо выкормить, воспитать, на ноги поставить. А этому-то как раз и мешают всякие со своими трубопроводами. Китенок до двух лет кормится при матери, а матери бы самой ласты с голоду не откинуть. У китих пропадает молоко, китята не докармливаются и не могут вынести путь от места нагула до места зимовья, у них мало накапливается жира, и его не хватает для зимовки, они слабые, отстают в дороге от стада и становятся добычей касаток. Специалисты уже умеют узнавать китов в лицо. Не только потому, что у каждого из них свой индивидуальный портрет, но и – просто не так уж много их осталось. Сегодня на сахалинском шельфе мало китят, которые доживают до второго года. А тем временем взрослые киты стареют. Профессор Вячеслав Земский, председатель Совета по морским млекопитающим Межведомственной ихтиологической комиссии, сказал корреспонденту «i»: – Киты медленнее большинства прочих животных достигают половой зрелости, и поэтому процесс восстановления популяции тоже идет небыстро. Раньше каждый год появлялось пять-шесть малышей, но с началом реализации «Сахалина-2» роста популяции значительно замедлился. Хуже того: замечены особи с признаками истощения – выпирающие ребра, обвисшая кожа, чего в нормальных условиях просто не бывает. Причина одна – компании, работающие в России – отечественные ли, зарубежные, – не соблюдают международных правил разработки шельфовых месторождений. Эти правила предусматривают соблюдение норм экологической безопасности, а конкретно по данному проекту условием его реализации было как раз создание китового заказника. То есть единственное, чем можно в данной ситуации помочь китам, – это оставить их в покое, и оформить это состояние покоя надлежащими правовыми актами, и добиться их исполнения. Значит, сам собой встает задача создания китового заказника. – Проблема возникла не сегодня, – делится своими наблюдениями руководитель департамента особо охраняемых природных территорий, объектов и сохранения биоразнообразия Министерства природных ресурсов РФ Амирхан Амирханов. – Она возникла уже на стадии геологической разведки. Методы разведки – шумовые воздействия, электромагнитные излучения, не говоря уже про пневмовзрывы и бурение, приводят к изменению всей экосистемы, изменяют соленость воды, состав придонной флоры и так далее. В результате среда обитания становится совсем другой – обедненной. В этой зоне обедняется и кормовая база для многих видов. Одни виды способны ее покинуть и уйти в другое место, а другие, такие как киты, не могут. Кстати, пока неизвестно, почему. Они остаются в этой среде, ставшей неблагоприятной. Наша главная задача – создать для китов заказник и прежде всего добиться полного прекращения сброса отработанных буровых растворов в море. Задача осложняется тем, что в России нет прецедентов создания охраняемых морских территорий. Хотя силы и средства для этого имеются: возможны санкции вплоть до уголовных, есть органы охраны, морские инспекции. Проблема не в техническом оснащении морских инспекций, а в том, чтобы инспекционные службы получили правовую базу. Наша задача – эту базу создать. Это, собственно говоря, и есть заказник – совокупность правовых актов, ограничивающих деятельность определенного вида на определенной территории, на которой с этой целью создана специальная инфраструктура. Директор российского отделения Всемирного фонда дикой природы России Игорь Честин указывает на двойные стандарты, которые транснациональные корпорации допускают по отношению к России: – Работая на Сахалине, они ограничивают себя 2-мильной зоной от китового пастбища, а вот на Аляске – придерживаются 12-мильной зоны, как это и положено согласно международной практике. И свои отходы они сливают прямо в море, вместо того, чтобы закачивать их обратно в грунт или отправлять на переработку, как они поступают в цивилизованных странах. В цивилизованных странах экологическое движение развито настолько, что заставляет промышленные компании соотносить свои стратегии природопользования с глобальными экологическими приоритетами. Промышленникам это невыгодно, но еще более невыгодно заработать себе репутацию губителей природы. Поэтому они в последнее время и занялись так активно экологическим «пиаром». Нынче у крупных компаний стало модно потратить миллион-другой на какую-нибудь экологическую или гуманитарную программу. И столько же на ее рекламу. Деньги пустяковые, но каков эффект! Вот и сахалинские нефтяники вдруг озаботились морской мегафауной и 31 января сего года объявили на весь мир, что готовы потратить 5 миллионов долларов на изучение серых китов. Видимо, на прощание, чтобы оставить потомкам полную информацию о вымирающем не без их стараний виде. Такие пиаровские ходы уже получили в народе название «зеленый камуфляж». Но все, кто реально озабочен сохранением вида – Фонд дикой природы, «Тихоокеанская экология», «Экологическая вахта Сахалина», Центр экологической политики России, «Гринпис России» и ряд других организаций, знают цену подобным трюкам. Эти природоохранные организации всегда ищут компромисс с компаниями, поскольку понимают всю неизбежность промышленного развития цивилизации, но в то же время они жестко отстаивают свои принципы. На что рассчитывают господа, допускающие столь дешевые пиаровские ходы? Что у экологов замельтешат нули в глазах и они выстроятся в очередь на освоение «иудиных денег»? Не выстроились, а заявили в ответ, что считают безнравственным тратить миллионы на изучение серых китов, а при этом планировать прокладку через их пастбище четырех трубопроводов, устанавливать очередную нефтеплатформу в непосредственной близости от него, то есть в целом продолжать развивать программу, разрушающую экосистему. Что можно сделать реально, не пытаясь воевать с ветряными мельницами, а оставаясь реалистами? Всемирный фонд дикой природы и другие вышеперечиселнные организации считают так: чтобы дать шанс китам выжить, необходимо как минимум заставить руководство компаний «Сахалин Энерджи» и «Эксон Нефтегаз ЛТД.» принять комплекс следующих мер: – Пильтун-Астохская буровая платформа должна быть вынесена за пределы акватории летнего нагула серых китов и отнесена от ее границы как можно дальше; – Подводный трубопровод, идущий от платформы Моликпак до берега Сахалина, необходимо переместить по крайней мере на 12 морских миль к югу от намеченной по проекту точки, чтобы он не пересекал акватории нагула китов; – Средства, которые компания готова выделить на исследования серых китов, надо направить на реальное уменьшение шумового воздействия на животных, которое, как считают ученые, раздражает морских гигантов более всего. Если вы имеете свои собственные соображения о том, чем еще можно помочь серым китам, «iностранец» просит вас, читатель: пожалуйста, изложите их главному исполнительному директору компании «Сахалин Энерджи» господину Стивену МакВэю лично, направив их по адресу: Sakhalin Energy Investment Company, улица Дзержинского, 35, Южно-Сахалинск, 693001, Россия. //путешествия ------------------------- Опознанный летающий субъект Константин БАННИКОВ (N7 от 04.03.2003) В РОССИЙСКОМ НЕБЕ ПОЯВИЛИСЬ НОВЫЕ САМОЛЕТЫ Чтобы сегодня пробиться на отечественный рынок авиационных услуг, когда на нем остались уже прошедшие естественный отбор акулы, надо располагать набором неких ноу—хау. Многие, наверное, помнят, что творилось прошлым летом в «Шереметьеве-1», когда из «Шереметьева-2» туда перевели все чартерные рейсы. Люди опаздывали на регистрацию только из—за того, что не могли в давке пробиться к стойкам таможни. VIM-AVIA базируется в аэропорту Внуково. Аэропорт, честно сказать, так себе. Но если разобраться, комфортность терминалов имеет значение, если в них подолгу жить, а клиентам VIM-AVIA особо задерживаться в порту не придется, поскольку для их регистрации предусмотрен отдельный «вечнозеленый» коридор, как, например, для пассажиров British Airlines в «Шереметьеве-2». Перегруженность чартерных рейсов в «высокий сезон» оборачивается малой загруженностью в «низкий», вследствие чего рейсы, на которые продано недостаточное для окупаемости полетов число билетов, отменяются, а собравшимся пассажирам предлагается полететь самолетом другого перевозчика. В итоге пассажиры теряют если не деньги, то время и нервы. Менеджеры VIM-AVIA, как они уверяют, нашли такую экономическую схему, которая позволяет им гарантировать, что рейс не будет отменен, даже если на посадку придет всего один пассажир. Привлекательность компании повышает и организация обслуживания на борту. Для пассажира полет – это перемещение его тела из точки А в точку Б. Что его заботит в полете? Как не попасть в пробку, торопясь на рейс, да еще не потерялся бы багаж. Да не было бы сюрпризов на таможне с границей. А чем кормят в полете? А много ли наливают? И хорошо бы место у окна или, наоборот, с краю. Да чтоб рейс был некурящий. Или нет, лучше, чтобы курящий. И прочая чепуха, из которой складывается впечатление. Помню, навсегда мне испортила настроение всеми уважаемая компания British Airlines, которой я решил воспользоваться в собственный день рождения. Мой литр виски у меня изъяли уже на взлете. «Сэр, мы вам сами будем наливать.» Налили, блин! Чтоб им дети в старости столько наливали... «Сэр, наш долг – заботиться о вашем самочувствии во время полета.» Что они понимали в моем самочувствии! Они бы его и вконец испортили, если бы им удалось изъять у меня второй литр, с которым пришлось обращаться более аккуратно. Так что репутация объективно безупречного «Бритиша» в моих субъективных глазах упала навсегда. Нет, конечно, безудержное пьянство пассажиров авиакомпанию не украшает. Но в самолете должно быть все гармонично, в том числе и выпивка, и закуска. Впрочем, британцы и тут оказались безупречны: как поили, так и кормили – едва ли не овсянкой. Вспоминать это особенно приятно на высоте 11 тысяч метров за стаканом хорошего коньяка и лотком с 15 наименованиями блюд от VIM-AVIA. Думаю, что после подобного обеда самый радикальный аскет стал бы отъявленным эпикурейцем. Может быть, поэтому среди пассажиров VIM-AVIA так много эпикурейцев. В первый день работы рейса салон был полупустой, но уже через три дня – набит под завязку. Потребители очень тонко чувствуют конъюнктуру. Они – матрица рынка. Но неужели только вышеописанные мотивы способны переориентировать людей на новую, еще, собственно говоря, никому толком не известную, совсем безо всякой репутации компанию? Поговорил с некоторыми попутчиками, и стало понятно еще одно ноу—хау кампании. Во-первых, цены на перевозку здесь несколько ниже, чем у конкурентов. Во-вторых, как ни странно, пассажиры обращают внимание на тип самолета. У VIM-AVIA свой парк блестящих свежей краской Ил-62М. Темно-красная спина и серербристое брюхо. В оформлении – чувство стиля и гармония лаконизма. Предпочтения в марке самолета обусловлено уже не эстетическими, а техническими и коммерческими характеристиками. Во-первых, цена приобретения и обслуживания дальнемагистрального Ил-62, бывшего когда-то правительственной моделью, значительно ниже его евроамериканских аналогов при тех же базовых характеристиках и качестве. К тому же, как выяснилось, те пассажиры, кто летает постоянно, отдают предпочтение именно модели Ил-62М. Ну не оттого же, что на ней еще генсеки летали! Хотя да, в салоне много просторнее. В полете удалось пообщаться с командиром корабля Сергеем Туриком (на фотографии), пилотом экстракласса, бывшим в свое время экспертом-инспектором данного типа самолетов по всей России. – Эта машина – одна из самых удачных моделей в своем классе воздушных судов в мире. Жаль только, заказы на нее прекратились, а без них как развиваться производственной базе? – Действительно, даже национальный перевозчик заявляет, что будет избавляться от отечественных самолетов и переходить на «боинги». А тут, оказывается, находятся ребята, которые вкладывают капитал в отечественную технику и считают, что российское самолетостроение еще рано пускать с молотка. Хотя наверняка лоббистам западных компаний очень выгодно, чтобы оно пошло с молотка, желательно куда подальше. Они вряд ли будут в восторге от коммерческого патриотизма VIM-AVIA. В России есть ли еще аналогичные стратегии? А машины? – В общем-то нет. Переход на американские «боинги» и европейские аэробусы вызван новыми нормативами, ограничивающими шумы. Для некоторых типов наших самолетов сделана отсрочка до 2006 года, а вот Ил-86 в Европу уже не пускают. – А этот? – А этот пускают, но тоже до 2006 года. Конечно, в чем—то техника устарела, ведь с развалом Союза прекратились и госзаказы авиапрому, а где им брать денег на модернизацию? Вот и пошли отличные лайнеры с молотка по цене «мерседесов», чуть ли не дешевле металлолома. Ведь кроме ограничений по шумам, авиационные администрации многих стран запрещают полеты над Европой и Америкой самолетов, не оборудованных системой предупреждения столкновений в воздухе (TCAS) и аппаратурой, позволяющей выполнять полеты в условиях ограниченного вертикального эшелонирования (RVSM), – на наши же самолеты это установлено. А потом, чтоб вы знали, далеко не все самолеты имеют кислородное оборудование на случай разгерметизации, какая стоит у нас. Каждая из только названных систем стоит сотни тысяч долларов, и покупая отечественный самолет, тратишь дополнительные деньги вот на такой вот «тюнинг», цена которого порой превышает стоимость самого самолета. – Авиационная администрация страны оказывает какую-то поддержку проектам модернизации российских самолетов? – Ну, без такой поддержки проект, подобный нашему, едва ли был бы осуществлен. Нужно отдать должное руководителям нынешней авиационной администрации России – за оказанную помощь и понимание в целом текущих проблем и трудностей нашей отрасли. – А насколько обоснованы нормативы по шумам? Кто вообще их устанавливает? – Нормативы шумов в Евросоюзе взяли с потолка. Все просто: измерили уровень шумов современных «аэробусов», которые делаются совместно всей Европой, и объявили его предельно допустимой нормой, которая якобы не вредит здоровью людей, проживающих вблизи аэропортов. А какой уровень реально влияет – этого никто не знает, даже врачи. Не было еще исчерпывающе полных исследований по такой программе. – Да если и были бы и оказалось, что и «аэробусы» их не выдерживают, то вряд ли кто запретил бы им летать... Так вот поговорили о международном лоббизме. Но поскольку корреспонденту «i» позволили лететь в пилотской кабине, у него в голове стали рождаться совсем неожиданные для собеседника вопросы. – Сергей Борисович, я понимаю, что задавать такие вопросы вам все равно, что спросить Билла Гейтса что-нибудь из арифметики, но все таки: на какую самую большую высоту может подняться пассажирский самолет? – 13 тысяч метров. – А что будет, если попробовать подняться выше? – Самолет сам опустится до этой отметки. Выше не летит по законам физики. Плотность воздуха не позволяет. Соскользнет вниз, и все. – Разные самолеты по-разному «соскальзывают»? – Точно. Некоторые типы, например, на хвост заваливаются и могут в штопор сорваться. – А этот? – А этот не сорвется. У него нос наклоняется, а потом сам плавно выравнивается. Решив, что пора и честь знать, я вернулся в салон. Над креслами там у них установлены большие жидкокристаллические мониторы, на которых хоть телепередачу можно смотреть, хоть выводить изображение карты мира с привязкой прибора спутниковой навигации – и следить за параметрами полета и движением самолета по карте, можно во время посадки включать носовую видеокамеру, и тогда пассажиры увидят на экранах все то, что видят пилоты из своей кабины. Если оказаться в салоне «вдруг», то решишь, что находишься в самом что ни на есть суперсовременном «боинге». Выходит, не так уж безнадежно отстали наши самолеты от авиационного мэйнстрима, если усилий не отрасли промышленности, а всего лишь группы бизнесменов оказалось достаточно, чтобы отечественный «продукт» довести до мировых стандартов. Было бы желание. А удовольствие приложится. //путешествия ------------------------- Французы едут! Дмитрий КАРУСЕЛИН (N7 от 04.03.2003) Во время недавнего визита Владимира Путина во Францию, на официальном ужине французский президент Жак Ширак сказал, что интенсивность студенческих обменов между двумя странами необходимо увеличить в три раза. И сделать это за ближайшие три года. А несколько дней назад французский посол в России Клод Бланшмезон подтвердил высказывание своего президента. Поскольку послы чуть ближе к простым людям, чем руководители государств, слова их несколько конкретнее: «Сегодня у нас учатся две тысячи российских студентов, а мы хотели бы, чтобы в 2005 году их было уже шесть тысяч». Эти слова посла явились предисловием к сообщению о выставке французского образования EduFrance, которая 5 – 7 марта состоится в Москве. Она пройдет в «Гостином дворе» в рамках другой выставки: нынешний салон «Образование и карьера» сделал Францию своим почетным гостем. В выставке примет участие около ста представителей французских университетов. Сложно будет обвинить в лени и инертности посетителя, который не сумеет поговорить со всеми и не успеет обойти все сорок стендов, представляющих французские учебные заведения. Кроме того, в выставке примут участие семнадцать французских фирм, которые работают на территории России и имеют опыт общения с русскими студентами, поскольку время от времени предоставляют им стажировки. Французские предприниматели участвовали в «Образовании и карьере» в прошлом году, но тогда это были всего четыре компании. 6 марта в 16.00 в конференц-зале выставочного центра состоится «круглый стол» с участием представителей этих семнадцати фирм. Они расскажут студентам, как надо действовать, чтобы попасть в их компании на стажировку. Рассуждая о грядущем событии, Клод Бланшмезон уверял, что столь мощное нашествие, в общем-то, не связано с финансовыми интересами Франции: «Вам известно, что в государственных вузах Франции учатся почти бесплатно. Поступление в вуз обходится, в среднем, в 300 евро. Так что речь не идет о пополнении нашей казны за счет иностранных студентов». К словам г—на посла можно добавить, что если бы Франция и собиралась заработать на иностранцах, это ей вряд ли бы удалось. Конкуренция со стороны популярных образовательных систем слишком велика, и отказываться от столь мощного козыря, как бесплатность, было бы безрассудством. В будущем еще одной приманкой для зарубежных студентов может стать образование на английском языке. Кое—где подобные курсы уже появились, но это лишь первые, еще неокрепшие ласточки. По словам г—жи Мале, директора агентства EduFrance, система англоязычного преподавания вовсю разрабатывается. //образование ----------------------- Лучше учиться с голландцем, чем купаться с немцем Рашель ЗЕМЛИНСКАЯ (N7 от 04.03.2003) Лондон – столица Парижа, Париж – столица Рима, а Рим... Столицу Рима Алиса вспомнить не смогла, думаю, что столица Чехии Прага ей и подавно в голову бы не пришла. Моя мама, узнав, что в Российском государственном гуманитарном университете моим главным языком на все пять курсов становится чешский, расстроилась: чего учить язык страны, столицу которой назовет не каждый. Не то чтобы я испытывала особые чувства к маленьким странам Центральной Европы, просто я прогуляла университет в день распределения по языковым группам, и никто меня не спросил, хочу ли я учить чешский. Из-за природной лени я так и не попробовала перевестись в немецкую группу – а на чешский тоже не очень-то налегала, уже убежденная в его полной бесперспективности. Нам сказали, конечно, что все обязательно поедут в страну изучаемого языка, но в это не верилось. Однако в начале второго семестра, когда студенты еще не отошли от недавнего сессионного кошмара, а я, как и полагается, бегала хвосты сдавала, наша милая преподавательница на одном из занятий по чешскому заявила: два человека из группы отправятся прямиком в Карлов университет, старейший в Европе, тогда как перспективные «немцы» и «китайцы» ограничатся лингафонным кабинетом. И у лентяев бывают просветления, и на эту первую пару после стольких прогулов мне удалось попасть в самый подходящий момент! Отличники учебы не очень загорелись идеей отправиться на целый семестр в Прагу, испугавшись предстоявшего экзамена по математической логике, и ехать досталось мне. Две недели ушло на подготовку документов, еще какое-то время на получение только что введенной визы, и вот уже в руках билеты. После 36 часов поезда в пять утра воскресного дня я и двое моих однокашников стояли на главном вокзале города Праги, который встретил нас утренним морозцем. Первый сюрприз: нас, трясущихся и потерянных, тут ждали! Я никогда не приезжала в Москву в качестве иностранной студентки, но трудно представить, что у нас кто-то вспомнил бы о каких-то несчастных студентах. За нами же приехала секретарь той кафедры, что нас приглашала, и приехала не одна, а с мужем и с машиной, чтобы помочь с багажом и всем остальным. Нас отвезли в студенческое общежитие и даже денег оставили, ведь крон у нас не было, а мы были усталые и голодные. Между тем у студентов университета начиналось утро: кто-то спустился к кофейному автомату в пижаме, кто-то, хлопая кроссовками и сонными глазами, потащился на утреннюю пробежку в ближайший парк. Наконец добрались до комнаты, кинули свои тюки. Наконец-то мы дома... Дом на три месяца. Общежитие наше состояло из четырех корпусов, в каждом по два крыла, в каждом крыле по четыре этажа, на каждом этаже по двадцать небольших комнат на двоих, очень простых – два шкафа, две кровати, полки и общий столик (есть еще комнаты на троих, но мы ведь все-таки иностранцы, а иностранцы живут по двое), общая кухня, душ и туалет, конечно же, тоже общий. Нравы либеральные: мальчики и девочки живут на одном этаже, пользуются одним душем и уборной. Одно из первых впечатлений: у нас на двери душа был самодельный индикатор, и перед тем, как идти мыться, можно было установить на двери: Girls, или Boys, или Couples, то есть «девочки», «мальчики», «пары». Если на двери написано Girls, то любая желающая girl может постучаться и тоже зайти. Я по телефону как-то пожаловалась подруге на общий душ, на что она мне ответила, что во время своего обучения во Франции она тоже прошла через это, и оказалось, что это отличное место для знакомства, что впоследствии и подтвердилось. После этого подтверждения, то есть после того, как ко мне в душ вломился какой-то немец, не обративший или не захотевший обратить внимание на дверную надпись, я стала закрывать дверь на щеколду, что обычно делают только чешки. А чтобы никто не беспокоил меня в процессе мытья, я всегда ставила на «пары», и тактичные иностранцы терпеливо ждали под дверью. Компания в общежитии подобралась интернациональная. Несколько комнат занимали чехи, а в остальных – поляки, одна финка, немцы, итальянцы, австриячка, венгры. И это только на нашем этаже, который, кстати, считался скучноват по сравнению с нижним, где жила долгое время болгарская группа, устраивавшая каждый день праздник жизни с песнями и плясками вплоть до конфликтов с администрацией, в общем-то, либерально настроенной. Считалось, что болгары там – самый необузданный народ, даже к русским, тоже не очень тихим, придирались меньше. Получилось как в том анекдоте: «Армяне, берегите евреев, после них примутся за нас». А жить со студентом-чехом (чешкой) считалось удачей, поскольку чехи могли иметь в комнате холодильники (непонятно, почему иностранцам их не выдают, но так уж заведено), а еще на выходные чехи за очень редкими исключениями разъезжались по домам, и жизненного пространства иностранцу оставалось больше. Да и языковая практика. Мы имели привычку после совместного завтрака или просто так сидеть в конце коридора на подоконнике у некоего подобия балкона. Курящие организовали там импровизированную пепельницу, там проводили утренние и вечерние часы. Подул в окно ветер, опрокинул пепельницу. Утром одна чешка осведомилась, есть ли у нас домработницы, что мы так сорим, а мы на плохом чешском ответили, что во всех просвещенных странах, и в Австрии, и в России, конечно же, домработницы есть практически в каждом доме. А Чехия просто немного отсталая. Больше нам замечаний не делали, но мы и сами все убрали... Уж не знаю почему, но я как-то больше всех общалась именно с немцами. А дружба завязалась очень легко: в первый же вечер мне было предложено после традиционного брудершафта выпить «на Сталинград». И пошло-поехало. Никогда не думала, что педантичные немцы с таким удовольствием общаются с русскими. Вплоть до совместного выпекания блинов или «палачинок», а также совместного распивания шнапса. Это, кстати, считалось вполне нормальным времяпрепровождением. То есть чехи как раз пили обычно только пиво, изредка традиционную бехеровку, а нас практически вынуждали наглядно доказывать стереотип «Сибирь, медведи, водка». Да мы и не возражали особо... А вот сами немцы, напротив, стереотипов не подтверждали: совсем не являли собой образец точности. Однажды мы собирались встретиться, чтобы отмечать чей-то день рождения, но, придя ровно в шесть часов, как и договаривались (а такое со мной случается крайне редко), я не застала ровным счетом никого. Немецкие гости неспеша собрались часам к восьми. Однако легкий шок в связи с «настоящим немецким стилем» жизни я все-таки испытала. Мы с моим немецким другом отправились стирать (в подвале была стиральная машина). Прошу прощения за подробности, но нижнего белья у молодого человека, как трусов, так и маек оказалось больше, чем у меня (а у меня их, поверьте, немало). Еще не оправившись от потрясения, после стирки я зашла к нему в комнату и застала его за раскладыванием чистых носков по цветам. Еще одно проявление немецкого характера испытал на себе несчастный итальянский студент, поселенный в комнату с этим самым немцем. У Альберто (итальянца) во время сна все время падала на пол подушка, и он приставил к кровати стул. Немецкий сосед, наблюдавший все эти мытарства, сказал серьезно и осуждающе: «Ты недисциплинированно спишь». По прибытии мы должны были идти в полицию – регистрироваться. Студенты из просвещенной Европы, которым такой кошмар и не снился, с открытыми ртами слушали истории о русских мафиози, подъезжающих с предложением купить у вас право на перевозку автомобиля, о тетках из Украины с огромными баулами и прочей экзотике. В полиции мы провели в очереди часа два и кроме русского и русского с украинско-грузинским акцентом ничего не слышали. Вообще у чехов, да и у всех остальных иностранцев отношение к русским – специфическое. Хотя в общении со мной, как-никак гражданкой России, это выражалось всего лишь в легкой иронии, но послушать чехов, так у них, бедных, своей мафии не существует, только русские. Вот типичный чешский анекдот: в машине едут украинец, русский и араб. Кто ведет машину? Полиция. Ха-ха-ха. Но если честно, в целом я вполне понимаю чешский ненавязчивый национализм. Потому что такого числа туристов я не видела нигде, хотя бывала и в Польше, и в Америке, и в Израиле. Население Праги объективно делится на две части: чехи и туристы, причем последних, на первый взгляд, ощутимо больше. Но это только на первый взгляд. Да и время я проводила в основном в Старом городе, то есть в самой красивой и, следовательно, туристической части Праги. А чехи, наоборот, стараются держаться оттуда подальше. И это правильно, потому что, например, итальянских туристов в Праге можно считать просто национальным бедствием. Они всегда ходят большими группами, плохо говорят по-английски, присвистывают вслед девицам (хорошо, если только посвистят) и спрашивают, где «Макдоналдс» или «Пицца-хат». Немногим лучше израильтяне и испанцы. Наверное, просто неприемлем и непонятен как для чехов, так и для русских (это я про себя) горячий южный темперамент... Хотя американцы тоже не остатют от «южан». Направлялась как-то раз на встречу со своей немецкой подругой, назначенную где-то в центре города, и, как водится, опаздывала. За время ожидания она познакомилась с каким-то американским профессором, который приехал туда работать. Он пригласил нас на кофе. Само собой, официанты говорят по-английски, уж в центральных кафе точно, и, принимая у американца заказ на капуччино и минералку, официант спросил: «With gas or without?»: с газом, дескать, изволите или без? «With Gas, please», – ответил наш новый знакомый, а потом долго возмущался, объясняя, что словом «gas» американцы обозначают бензин, а газированная вода переводится как sparkling water, и никак иначе! Гневу не было предела: ну почему я должен понимать такой идиотский английский! Я, постеснявшись своего плохого английского, не стала ему объяснять, что он вообще-то должен по-чешски говорить, если уж в Праге живет, но за три месяца не смог выучить даже «просим», то есть «пожалуйста». Кстати, может, мне не везло, но я вообще очень редко встречала американцев, хорошо говорящих на иностранных языках. Студентки из Нью-Йорка, с которыми мне довелось пересекаться, за год жизни в Праге тоже не научились заказывать себе кофе на чешском или хотя бы на немецком, который в Чехии понимает большинство. Со стороны это могло показаться мне шовинизмом, но я уже знала, что это не так. И дело вот в чем. Я с легкостью общалась с чехами, которых только восхищало, что русская студентка говорит по-чешски. Но вот иногда, когда мы заходили в какой-нибудь ресторанчик вместе с другими студентами, обычно из Германии (а поскольку я по-немецки не говорю, в качестве языка общения мы использовали чешский), официанты упорно с нами говорили на плохом английском. Хотя мы отвечали им по-чешски. Наверное, они не могли понять, почему какие-то глупые туристы выпендриваются и говорят между собой по-чешски; им не могло прийти в голову, что мы просто иначе не понимаем друг друга. По-английски говорили португальцы, которые изучали в Праге, кажется, физкультуру, и финны. Мы же считали, что это моветон. После того, как я научилась объясняться по-чешски, изучение языка слегка застопорилось, так как с иностранцами, для которых чешский тоже чужой язык, особого прогресса быть не может. А учить было нужно. И я пошла в народ. Теперь могу авторитетно заявить, что лучшего места для изучения чешского, чем чешская пивная, не найти, если действительно хочется говорить. К общению там располагает все. Как правило, в пивных (по-чешски «господа», с украинским «г» и ударением на первом слоге) столы стоят большие, человек на шесть, а то и больше, причем такими компаниями редко кто ходит, так что сидят за одним столом совершенно незнакомые люди и после второго пива начинают активно общаться. Поначалу, конечно, шарахаются от моего вечного блокнота (для новых слов и выражений), потом привыкают и не обращают внимания. Главное удовольствие я получала от этого совмещения приятного с полезным. Никогда не возникало ощущения бесполезно проводимого времени, так как всегда с собой словарь и книжка. Ожидание трамвая оборачивалось чтением и осмыслением вывесок вокруг, самый глупый фильм в кинотеатре – практически живым аудированием. Все время было как бы свободное, и все свободное время я как бы училась. Мой знакомый, тоже приехавший из Москвы, только и делал, что сидел и заучивал бесконечные грамматические таблицы, я же вживую пополняла лексический запас. Грамматика пришла сама собой, в результате практики, и мои результаты оказались для него ошеломляющими. Конечно, на занятия ходила тоже. По приезде в Прагу мне пришлось написать тест, по итогам которого меня, не раздумывая, отправили в самую начинающую группу. Оказалось, что просто требовалось чуть-чуть упражнений в живой речи, чтобы я наконец научилась оперировать этой самой грамматикой. Из начинающей группы меня быстро перевели в более «старшую», оттуда – еще выше, и еще. Преподавание велось живо и весело. Педагоги все были почему-то сплошь красивые женщины. 20-30-летние студенты вместе с преподавателями играли в детские игры, иногда пели песенки, ходили все вместе на кофе. К одной из преподавательниц мы ходили всей группой в гости на спагетти. В группе были два итальянца, с которыми она поспорила, сколько макаронин в одной пачке спагетти и какой они длины. Проигравший должен был готовить на всех. Проиграли, как ни странно, итальянцы, но в общежитии условий для торжественного ужина не было, и пани Адамовичова пригласила нас к себе, где мы с удовольствием считали макароны уже в тарелке. Выяснилась удивительная вещь: жителям славяноговорящих стран, то есть полякам, русским и так далее, изучать родственный язык ничуть не легче, чем, скажем, каким-нибудь японцам. На самом деле все закономерно: это палка о двух концах, лексика со знакомыми корнями ложится лучше, зато все склонения и окончания путаются в голове. В Праге я провела, думаю, самые счастливые три месяца своей учебы. Не пропустила ни театрального фестиваля, ни знаменитой «Пражской весны», ни концертов заезжих знаменитостей, ни чемпионата по хоккею. При этом всем упрекнуть в безделье меня не сможет никто: я, лентяйка, три месяца назад не способная связать двух слов, говорю по-чешски! И – в широком смысле этого слова – понимаю. //образование